здесь.

Присяду, бывало, за свой бессменный стол и думаю, откуда в моей голове такие страсти-мордасти. То есть, я не заморочена на всяческом психоделическом опыте и всяко-разно. Но иногда такое приснится, что хоть пиши оранжевую книжку.

Значится, так. Безумный сон. Сказка на ночь. Усаживайтесь поудобнее.

Живу я там же, где и не во сне. Только повсюду очень спокойно и тихо. Москва умиротворенная встречает меня теплом и прохладой. Я беру свою большую черную сумку и отправляюсь на прогулку.
Солнышко припекает – благодать. Еду за рулем автомобиля по старой Москве. Старая Москва очень тихая, только машины шныряют туда-сюда, а я первый раз за рулем. Останавливаюсь на чудесной теплой улочке. Я там была уже в другом сне на каком-то мероприятии в особнячке неподалеку.
Точно. В этом особнячке я целовалась с Наоми Кэмпбелл. Представляете – я и Наоми Кэмпбелл? Вот именно, я тоже не представляю. Но зрелище явно не для слабонервных.
Однако я не об этом.

Направляюсь я, значит, к входу в парк. Парк этот – самый красивый в столице, там много свободного пространства и свежего воздуха. Мне много говорили об этом парке, но я иду туда впервые.
На входе в парк – старинное здание, как старинная наземная станция метро. Это и есть вход. Чтобы попасть в парк, нужно пройти по коридору этого здания.

Перед зданием – небольшая площадка. Помните картину Верещагина «Апофеоз войны»? Кажется, она так называется. Там еще гора из человеческих черепов. Ну, так вот. Я вижу такие горы – только там много песка и мало черепов. А черепа золотые и блестят на солнце. Это на самом деле красиво. Как в восточной сказке про сокровища в подземелье, но без подземелья.

Я очаровываюсь представшей предо мной картиной и иду по коридору здания, чтобы выйти в парк. Коридор как коридор, ничего особенного. Светлый, по бокам комнаты и какие-то ответвления. И вроде много белого цвета, но какое-то зловещее ощущение – будто я не должна тревожить это здание, будто это гнездо какого-нибудь маньяка.

Выхожу. Меня укутывает умиротворение. Я кладу сумку на песок, сажусь и озираюсь. Слева – осенние желтые леса, деревья шумят. Справа вдалеке – скалы. Настоящие скалы, книзу окруженные осенним лесом.
Мне хочется поскорее сфотографировать все это великолепие, но я понимаю, что забыла дома камеру. «Надо срочно бежать за камерой, пока солнце не село», - думаю я, вскакиваю и иду на выход – к зданию с коридорами.

Вхожу в здание, затворяется дверь, и я сразу понимаю, что этот дом меня так просто не отпустит. Что-то заставляет меня зайти в одну из комнат.

Солнце туда не попадает. Перпендикулярно друг другу стоят шкафы для одежды. Две кровати. На одной – два сумасшедших бесполых существа. То ли люди, то ли нет. Скорее – мутанты. Они ухают, ахают, говорят что-то нечленораздельное. Головы их меняют форму. Одно существо, кажется, слизало свою голову собственным языком, а потом голова снова появилась. Представьте Тома Уэйтса в "Дракуле" Копполы. Только в сто раз страшнее.

Я испуганно жмусь к стенке. На другой кровати сидят девушка и два парня. Я присаживаюсь на кресло рядом с ними. Один парень – испуганный брюнет с короткой стрижкой. Девушка достаточно неприметная, правда, большие испуганные глаза. Другой парень – кудрявый, со стрижкой в стиле 80-х, совершенно голый. Я нечаянно касаюсь его колена. Колена, не члена. Он смотрит на меня враждебно.
Я так пугаюсь этого взгляда, что начинаю носиться по комнате и искать свою солдатскую куртку цвета хаки. Но не могу найти, а без нее я не могу бежать. Мутанты ржут, люди молчат. Я обрыскиваю все ящики шкафов, но куртка как сквозь землю провалилась.

И тогда я просто выбегаю из комнаты. Бегу по белым помещениям, открываю двери. Вижу каких-то безразличных людей в белых халатах. Никто не хочет мне помочь, хотя они видят меня своими пустыми рыбьими глазами.

Внезапно останавливаюсь, понимая, что я уже в иной реальности – что это сон внутри сна. Надо просто проснуться в свой сон. А потом из реального сна проснуться в реальность. И нечего, собственно говоря, впадать в панику.

Как только я прихожу к этой мысли, раздается телефонный звонок.
Я вскакиваю с дивана, хватаю мобильный, слышу мужской голос: «Полина, здравствуйте! Мы хотим с Вами встретиться!»
«Здравствуйте,- говорю я с улыбкой, - Не могли бы Вы перезвонить через полчасика?»
«Хорошо», - отвечает голос.
«Спасибо», - говорю.

Через полчаса прихожу в себя.
Думается мне, Стивену Кингу снится такое постоянно. Поэтому он такой богатый.

Звоню каждый день одной своей тезке по работе насчет "забрать деньги". Хочу, знаете ли, забрать все-таки.
А она деньгами не ведает, но является связующим звеном. В общем, шишки все на ней - например, от такого фрилансера, как я.
А фигли. Кто бы еще, как не я, их далекое летнее офисное мероприятие додумался сравнить по яркости с Вудстоком в интеллигентном варианте. При том, что я не была ни в Вудстоке, ни на их вечерине.
Ну, так вот, думала, я эту бедную тезку свою замучала. Звоню сегодня в очередной раз, она говорит:
- Полин, ничего не ясно. Сама за шефом хвостом хожу. Он мне должен еще больше, чем вам.
Я вздыхаю и говорю:
- Ну, окей, Полина, тогда я Вам в понедельник позвоню...
Полина на том конце (удивленно и разочарованно):
- А завтра? Завтра не позвоните?

Может, ей скучно, поговорить не с кем. Дык это мы быстро устроим. Отстану только тогда, когда заплатят. Милочка, буду звонить до победного, пока не раскошелитесь.

П.С. Кстати, никому нельзя верить в этом мире. При встрече с шефом всей этой катавасии, от него столько понтов было, что легче было удавиться, чем их впитывать. А как дело до денег доходит, вон как всё оборачивается. Ни чувака, ни понтов днем с огнем не сыщешь.
Когда я уже научусь жить.

Но мурашки по коже. Что-то больно уж ужасающе-философское.

На рекламу «В метро не знакомлюсь» хочется ответить: «Не очень-то и хотелось».
***
Обожаю джинсы с низкой талией.
Солнечная теплая осень – последние потуги старых извращенок насладиться живописным зрелищем. Они высыпали на улицу и, таращась, преследуют невинных созданий с голыми животами.
***
Каждый день проезжала я мимо крематория за высоким забором. И не знала, что он есть. А ведь, как ни прискорбно, это бы меня давно вдохновило.
***
Наверное, офисная работа «от звонка до звонка» - это заблуждение, массовый гипноз, промывание мозгов. Средь бела дня улицы полны улыбчивых людей.
***
Только что вспомнилось.
Лет в 12 меня спрашивали, к примеру: "Полин, не знаешь, где ключи от дома?" Или: "Полинка, куда Ирка делась? Только ж здесь была."
А я угрюмо отвечала: "Я чо, пасу?!"
И все смеялись.
Теперь и я смеюсь.

В лифте – до боли яркий, но позабытый запах духов, в проеме – открытка «с днем рождения» иероглифами в самом начале. Штаны совсем большие, как на вырост, а в туалете кто-то невидимый сливает воду.
***
Боксер смотрит на теннисный мячик большими голубыми глазами. Перчатки мешают поймать любимый мячик. А он все смотрит.
***
«А вот пойду и куплю выпить, и, может, не стану алкоголиком», - произнесла Клара и взмахнула короткой челкой, - «Кажется, в моей квартире по-прежнему живут привидения. Они каждую ночь стерегут дверь в ванную – чтобы были нараспашку и можно было помыть руки. Прямо сейчас кто-то хлопал оконной рамой на балконе».
А я вот думаю, когда очень много места – это балкон или уже нет?
***
Человек не должен жить в совершенном одиночестве. Это совершенно и прекрасно. Это даже идеально. Но он не должен. В конце концов, нужно с кем-то спать. Все с кем-то спят. И привидения прилететь могут. Раз – и все. Ну, там, для здоровья тоже. И зимой не холодно. Если тепло.
***
В окно прилетел пакет из-под сырных чипсов. В пакете – два бычка, докуренных до фильтра. Я как раз пошла смотреть, что там шуршит. Подняла жалюзи, и пакет приклеился к моему лбу. Как обшивка фюзеляжа в фильмах про разгерметизацию самолета.
***
«Ей бы в театр, в театр», - кричали люди.
«Да-да-да, - вдохнула она и застыла, - Давайте устроим театр и будем танцАвать».
***
В песню Земфиры Рамазановой о грусти из пистолета просятся классические строчки «я не хотела мешать тому, кто привык веселиться». Желательно, в начало. Там, где про газ. Или вместо Марины Цветаевой вставить. Хорошо приготовленную кашу старым маслом не испортишь.
Сижу, думаю – почему никак нельзя жить внутри этой песни? В ней такой очень хороший красивый стеб. Как разговоры Олега Меньшикова в «Покровских воротах».
«Ах, оставьте, мон шер, не врывайтесь ураганом».
Впрочем, я хотела промолчать. Но не получилось.

я не знал, что ей сказать
но
я написал
чтоб она вырвала все плохие зубы
и была поосторожнее со своим французским
любовником.
(с) «Письмо издалека» Чарльз Буковски

Дом был полон яблок и винограда. В прихожей трепетали бабочки, залитые осенним светом, будто медом.
В гостиной играла красивая музыка. Кажется, это была горячая терпкая, как гвоздичный глинтвейн, смесь шансона и трип-хопа. Пластинка была поцарапанная. Неизвестно, откуда взялся трип-хоп. Его не существовало тогда, когда ее начали объезжать. Как вороно-гнедую кобылу.
Пластинку.

Она сидела в кресле-качалке, как юная старушка.
За окном чирикали воробьи, они прощались с летом.
В комнату ворвались двое красивых сильных парней с бакенбардами и в блестящих узконосых туфлях.
Они схватили ее за подмышки, вынесли в огород, наклонили над кустом жимолости и стали мыть ей голову коньяком. Они смеялись, и она от неожиданности - тоже.
Волосы ее, и без того каштановые, с большими кольцами кудрей, приобрели медный оттенок.
Все это было похоже на какой-то сон.
Она выжала волосы над кустом, расправила плечи и поехала в отель «Интурист», где были дешевые номера и где ее уже ждали. Нищенки на вокзале тянули к ней морщинистые руки и хотели утешить, хотя она не страдала.
Конечно, иногда она мучалась от приматов. От приматов, которые в полночь врывались в ее уютный домик под видом красивых мужчин, женщин и птиц. Они щебетали глупые сказки, курили трубки, и ей хотелось их убить.

Но в ресторане отеля пахло кофе, и она забыла обо всем.

Из своего детства я помню очень много родни по маминой линии. Люди были очень душевные, простые, без заскоков. Они, наверное, реально смотрели на жизнь. И сейчас смотрят. А я - не очень реально.
Родня по папиной линии - люди, находившиеся далеко. Люди в себе. Страшно было к ним подобраться. Бабушка моя, папина мама - человек рабочий и при этом до мозга костей литературный. Подарила мне "Джен Эйр" Шарлотты Бронте.
Я всегда была где-то "между" в этих отношениях. Любила мамину родню за их душевность и папину родню за их книжность и любовь к кинематографу.
***
Собирались мы, помнится, у моей тетки, маминой сестры. Дом старый, хрущевский, и запах такой - мужики на кухне курили, и картошка варилась. Именно этот запах связан с моим детством. Люблю до сих пор - когда кто-то слегка курит и при этом запах еды.
***
У тетки собака Кнопа родила детей. Двоих утопили, а одну, белую ворону, оставили. Назвали Жуля. И подарили мне.
***
Я тогда была маленькая, ходила в детских чунях. Чуни - это типа тапок. Только как сапожки, высокие. И из замши. Или из дубленой кожи - что-то такое. И еще у меня была меховая жилетка. Отец из Москвы привез, кажется.
***
Я экспериментировала с Жулей, придумывала ей приключения. Жуля была очень маленьким пушистым щенком и любила залезть в носок моего чуня и греться там. Я думала: "Хорошо быть Жулей и сидеть в носке".
***
С мамой и папой мы часто ходили по гостям. Я всегда брала с собой Жулю. Однажды мы пошли на день рождения к тетушке, которая Жулю нам и презентовала. Я забрызгала Жулю духами, и мы пошли. Кнопа дочь свою парфюмную не признала. И рычала.
***
Потом, когда все сидели за столом, началась передача щенка из рук в руки, и всякие сюсюканья начались. А я читала старую детскую книжку под названием "Никогда не забудем". До сих пор помню - рассказы детей, на чьих глазах в Великую Отечественную войну немцы убивали их родителей. Кто вообще такие книжки для детей издавал?
Но я любила книжки про войну. Мне казалось, что это все не по-настоящему, что это просто ужасные сказки. Хотя в конце каждого сочинения ребенка были имя и фамилия и даже возраст.
***
Домой Жуля поехала в моих руках - вся в жиру. Потому что у всех руки были в курице, и все ее гладили.
***
Жуля родилась то ли в ноябре 89-го, то ли в декабре. Начались дни рождения, праздники. Из одних новогодних гостей мы шли в другие гости. И всегда таскали Жулю. Она спала под боком у кота, а я скакала по веселым гостям в костюме божьей коровки. И мои 17-летние двоюродные братья кружили меня в прихожей.
***
В конце 1984 года на день рождения мне подарили куклу с вуалью и скорую помощь. Это была настоящая машинка скорой помощи. Я в ответ рассказала стих. Как сейчас помню: справа - зеркало, слева - шведская стенка. А я декламирую: "Посмотрите на меня, мне четыре года, вот пришли мои друзья, им плясать охота".
***
А еще у меня был сафари-джип. И робот.
Было весело.
***
А потом я выросла. И меня стали кружить на руках иначе - не по-братски. В 14 лет я сидела на руках у одного 18-летнего мальчика, на какой-то лавочке. И он сказал, что даже странно, что я такая тяжелая. Вроде маленькая, и нате.
А мне казалось, что все это - как в кино.

Дорогие ПЧ! У меня к вам вопрос.

Не знаете ли вы каких-нибудь хороших сайтов с хорошими нетехническими статьями на фотографическую тему (например, про жанровое фото, про историю фотографии, в таком духе)?
Если у вас на примете англоязычные ресурсы, то тоже подойдут..

Не пишется мне. Буду флэшмобами промышлять.

Итак, флэшмоб от  Brune

1. Отмечаетесь в комментах.
2. Я выбираю 6 из интересов в вашем профиле.
3. Вы рассказываете о них у себя в дневнике.

Brune спрашивает про:
-танго;
-Gotan Project;
-Мариенгоф;
-Muse;
-собаки;
-шуршание старой пластинки.

1. Танго.
Я всегда была латентной танголюбкой. Сидела, никого не трогала.
Но однажды эта любовь вырвалась наружу. И меня понесло. Не умела, но танцевала, насмотревшись кино. Я танцевала танго (естественно, не одна) дома, в гостях, на кухне, в прихожей, в спальне, в кровати и даже на Тверской во время прогулки. Хорошо, менты не замели.
Безумие прошло, я уже не танцую где ни попадя. Но танго продолжаю любить. И слушать.

2. Gotan Project.
Это такая команда музыкантов. Играют современное танго. Ну, вы в курсе. И причем давно уже играют. И поют. Узнала я про них однажды утром при просмотре "Историй в деталях" с Майоровым. Особенно мне нравится их альбом "Lunatico". Больно хорош. Хотя и предыдущий тоже ничего. Они даже делали кавер на главную звуковую дорожку к "Последнему танго в Париже", что само по себе весьма примечательно.

3. Мариенгоф.
Анатолий Мариенгоф. Писатель. Знакомство с ним началось с "Циников". Однажды, когда мне было лет 20-ть или чуть больше, я прочитала дома все интересные книги и стала шастать по подружкам в поисках духовной пищи. И вот однажды забрела к подружке по имени Марго. А у нее в самом дальнем углу утрамбовались старые книги, которые ее мама любила читать, когда у нее было домашних дел поменьше. Там-то я и нашла Мариенгофа. И еще Дыгата, но это уже совсем другая история. Положила книжки в сумку, и мы пошли куда-то пить.
Мариенгоф в своих письменах много рассказывал про своих современников - Маяковского, Есенина...
Есенин постоянно бухал. Сначала, когда Мариенгоф с Есениным снимали комнаты вдвоем, было еще ничего. Но потом Мариенгоф решил жениться на актрисе Никритиной. Есенин ее невзлюбил и называл Мартышоном, кажется. В общем, злой был. Переехал в другое место, стал пить пуще прежнего, а потом умер. Вообще-то, печальная история...

4. Muse.
Эту группу вы тоже знаете. К тому ж, они приезжают скоро в Москву. Не помню, как я в них влюбилась... Хотя... Кажется, помню - увидела по телевизору клип, где Мэтт Беллами летит всю дорогу вниз головой. Красной головой.
Я считаю, что они большие молодцы. Они ни на кого не похожи. Люблю, когда в песнях много эмоций, когда люди не сдерживаются. Я думаю, Muse ни фига не сдерживаются. Это очень круто.

5. Собаки.
Собак люблю с детства. У меня всегда жили собаки. Я и сама характером долгое время была похожа на собаку - вся, как на ладони, глаза блестят, уши торчком, хвост крючком. Про уши - в метафизическом плане, они у меня незаметные. Ну, и про хвост, сами понимаете. Нету у меня хвоста.
Очень люблю двортерьеров и доберманов. И многих других. Но, наверное, пуделей люблю меньше всего. Хотя они не виноваты.

6. Шуршание старой пластинки.
Когда шуршаний старой пластинки в моей жизни было навалом, я бесилась и хотела магнитофон "Легенда", чтобы кассеты слушать. Это было в детстве.
Теперь я опомнилась, а - фиг! Ничего нет. Проигрыватель "Вега" лежит где-то у мамы - без большущих колонок. Потому что большущие колонки я из него вырвала в 15 лет и прицепила к двухкассетнику "Шарп". Не сама, друг помог.
Так вот. В стародавние времена моего детства у нас дома было пластинок старых шуршащих и трескучих - хоть завались. А после ремонта году в 97-м они куда-то делись. Как сгинули.
И теперь я в печали. Не ценила.