Пыльная дачная дорога. Я катаюсь на своем «школьнике» взад-вперед. Или иду к Димке, и мы с ним занимаемся постройкой дома в поле.

Потом еду с родителями домой.

Следующим утром голубоглазый Женька стоит у дороги и всматривается в горизонт со словами: «Где Полина, душа моя?»

Еще там есть Мишка. Я у него, как последняя торговка оружием, выменяла деревянный нож на пистолет.

И девочка Лена из другого дачного района. Её раздражают девчонки-ровесницы, которым уже по 13-ть и попки с кулачок, а они играют в куклы.

Мы носимся по лесу как угорелые. Катаемся на тарзанке и качелях в нашем маленьком гнезде.

Ленка утаскивает меня куда-то глубоко в лес. Мы сидим на берегу и выжидаем уток.

Я мечтаю построить хижину у тихой речки и стать индейцем. Речка похожа на ручей.



Иногда я хожу в лес одна. Это совсем не страшно, хотя в лесу водятся медведи.



Я прыгаю по маленьким островкам речки-ручья, цепляюсь за куст у берега. Куст ломается, и я падаю в ледяную воду. Выскакиваю как ошпаренная, цепляясь за все остальные кусты, и хохочу. Тащусь по проселочной дороге в мокрой футболке и клетчатых шортах, сшитых из юбки.



Рано утром идем с Женькой на рыбалку. Роса светится в траве. Со мной два щенка-подростка. Одного зовут Джесси, другого – Жучка. Я совсем не умею рыбачить. Женька вручает мне удочку. У меня получается ловля мальков. Кормлю ими Жучку и Джесси. Возвращаемся.

Треплю собак по спинам, говорю совсем мало.



Однажды я приезжаю, а мои собаки меня не встречают. Их съели местные клошары. Сижу, плачу.



Затем у меня появляется доберман Джина. Иду купать ее на озеро. Джина приводит подружку Люську. Они круглый день неразлучны. Люська - колли.



Потом идет дождь. Женька как всегда возвращается с рыбалки. Ему лет 11-ть, он уже настоящий маленький парень. Выглядит как маленький мальчик, но ведет себя очень круто. А мне уже 13-ть. Я вся в дружбе.

Женька уговаривает не уезжать в город и остаться ночевать. По утрам здесь так тихо и хорошо. А я слишком стеснительная чтобы ходить по гостям.



Мы несемся с Женькой на его японском мопеде по насыпной дороге. На всей скорости резко делаем разворот. Мопед юлит, резко уваливается на бок. Мы падаем.

Больно. Но мы не плачем. Мы ж настоящие гонщики и должны быть готовы ко всему.

В другой день мы едем на мопеде по широкой центральной дороге, и выбежавшая на дорогу чья-то немецкая овчарка цапает меня за задницу. Вот тут я ору как резаная. Собаки, я же вас люблю, а вы вон чего! Собаки!



Иногда Женька с мамой остаются ночевать у нас в городе. Мы с ним полночи швыряем друг в друга большие подушки. Нам хорошо вместе, мы – настоящие друзья.

Никто не думает о том, чтобы целоваться или строить глазки. Мы же товарищи. Я не притворяюсь принцессой безумной банды. Между нами безграничная теплота, самасобойразумеющаяся.

И не только между мной и Женькой. Есть на дачах еще Димка и Мишка.



Сижу в домике. К калитке подходит маленький Мишка с пистолетом и кричит: «Поли-и-и-ночка!»

А потом приходит Женька, бесцеремонно распахивает ворота и принимается звонко дразнить мамину собачку Жулю: «Жуля! Жу-у-уля!»



А я злюсь и кричу: «Женя! Тебе мало того, что вчерась ваша Кнопа совратила нашу Жулю?! Теперь ты хочешь Жулю вконец довести до белого каления? Позор!» И начинаю за ним гоняться.

Ради таких моментов стоит оставлять в закромах воспоминания.



Когда никого не было, я сидела в машине и читала Фенимора Купера. В голове роились тучи историй про охотников. Но я их не записывала. Я просто в них жила.



Проходит время.

Наша дружба тоже проходит. Может, потому что мне уже 15-17 и я взрослая девочка? А ему 13-ть, и голос его только начинает грубеть. Или потому, что он назвал моих подружек дурами с куклами? Или потому, что мы не звали его на вечеринки?



Я все чаще приезжаю на дачу с девчонками-парнями-вечеринками. Все жарят шашлыки, танцуют, пьют водку и вино. Потом спим вповалку - кто где успел прикорнуть. Если у кого-то есть желание перепихнуться, всегда есть место и для этого.

Выхожу рано утром из большого бревенчатого дома. Сажусь на ступеньку, завязываю волосы в хвост и наблюдаю - Женька с удочкой наперевес мелькает за высокой травой в оранжево-белой бейсболке и сапогах-болотниках.



Мы друг от друга за сорок тысяч световых лет. И возвращаться совсем не хочется.