Едешь в рождественском такси, вязаная шапка на очки натянута, нос замотан шарфом. Пальто - любовь всей жизни. Пока не изношу до дыр, не брошу. Под очками - блестящие глаза. Напилась на Рождество хорошей водки.
Штаны свои черные люблю, с карманами на икрах. Хорошо на бёдрах держатся. Но больше всего люблю мужские рубахи. На чужих людях.
Однажды предлагали забрать рубахи мертвого мужчины. И носить. Он умер перед новым годом. Я мужчину этого не уважала и не взяла рубахи. Он однажды сказал: "Чего ты вообще здесь?" Но положила я руки свои горячие на его холодные, и на поминках шубу с его матери сняла и по голове ее погладила, хоть и не любила. Рефлекс у меня - сморщившись, смотреть на матерей.
Я бы ее и обняла, но это слишком. Ну, вы же понимаете, говорят, когда человеку плохо, лучше переждать. Вот успокоится, тогда можно и обнять.
А она сказала: "Полиночка, милая, спасибо". Как-будто мы помирились. Но не помирились мы. Я просто немного ее понимаю. Хотя что я могу понять. У меня дети не умирали.
Зато есть (нет) другие - мальчик, который в меня влюбился, девочка, которая мне нравилась и дядька, который смеялся надо мной.
Я бы их точно обняла. Только уже давно нельзя.