Джингуль Джакиповна сломала стиральную машинку. Однажды она посмотрела на нее излишне недоверчиво и забыла погладить по плоской белой спине.
С тех пор Джингуль стирала рубашки руками.
В тазу крылатились скрипучие мокрые рукава и синие надписи.
«Джинсы. Воды. Набрали. Типа. И прилипли», - проговорила по слогам Джингуль, собрала рубашки в комок и повесила на одной руке. Непрерывным звуком касаясь дна ванной, с них стекала вода.
Длинный синий бутылёк с надписью «скандинавская весна» стоял на умывальнике и вызывал пыльным колпачком неприятные воспоминания. Какие именно - Джингуль понять не могла.
«Все смешалось в доме Облонских, - подумала Джингуль, - Или Обломских? Или Обломовых? Или Яблонских?»
На левой руке истекали водой рубашки с футболками, а правой Джи силилась раскрутить «скандинавскую весну» на пару капель нордической свежести.
Получилось, но не сразу.
Вскоре рубашки висели на металлических ветвях сушилки.
«Не выпить ли кофе?» – подумала Джи и посмотрела на часы. Стукнуло семь вечера.
Она решила налить в кофе молока и полезла в холодильник.
Молоко закружилось в черноте. Следом в чашку прыгнула крышка от молочной бутылки. Джи взяла чайную ложку и принялась вылавливать ее. Крышка не хотела ловиться. Вспыхнула мысль засунуть в кружку руку, но Джи решила, что это уже смешно.
"Это уже не смешно", - грозно проговорила она.
Крышка испугалась и отправилась на стол. А Джингуль ушла в себя - петь глупые песни, о которых никто никогда не узнает и создавать голосом гитарные рифы.