интервью

[deziderio]

Помнится, хотела выложить свое недавнее интервью с лидером группы "Браво" Евгением Хавтаном.
Выкладываю. Может, будет интересно.

12 ноября группа «Браво» отмечает свое 25-летие. Лидер группы Евгений Хавтан говорит, что в нем практически ничего не изменилось с тех пор, как в 20 лет он стал звездой. Он не позиционирует себя как рок-музыкант, однако поп-музыкантом его тоже не назовешь – слишком рок-н-ролльно он смотрит на мир.

- Евгений, помните самое первое свое выступление перед большим количеством людей?
- Первый концерт группы «Браво», дискотека «Крылатское», 1983 год. Кажется, осень, листья точно были желтые. До этого мы уже давали концерты, но именно в этот вечер вышли в составе «Браво». Ощущения были отличные – такое чувство, что ныряешь в море, не умея плавать. А нырять надо, потому что корабль, на котором ты находишься, тонет. Мы нырнули и спустя 25 лет вынырнули. Страшно волновались тогда. В зале присутствовала, что называется, музыкальная богема, питерские и московские музыканты, журналисты. Собрался весь андеграунд, модные персонажи, ставшие потом культовыми – Борис Гребенщиков, ребята из группы «Кино», Сергей «Африка» Бугаев, Артем Троицкий. Мы играли с группой «Центр» Василия Шумова. Они были жутко популярны тогда, а нас никто не знал. Мы вышли играть после них и думали, что нас освистают, поскольку, собственно говоря, все пришли на них, а мы были заявлены как десерт.
- И какова была реакция зрителей?
- Нам кричали «браво». Вроде банальная история, но все было именно так. У нас тогда не было названия, нас объявили, сказали «браво», и мы решили, что если все пройдет хорошо, с этим названием и останемся. Как видите, оно принесло всем нам удачу.
- Меняется ли со временем ощущение от нахождения на сцене? Или каждый раз, как в первый?
- Появляется привычка, да, усталость бывает. Каждый для себя выбирает собственный рецепт борьбы с этим. Я для себя выбрал такую штуку – когда мне становится хреново, и я начинаю ныть и скулить где-то внутри, то вспоминаю себя в 15-летнем возрасте, когда впервые взял в руки гитару, которую подарили родственники. Или вспоминаю момент, когда папа купил мне первую электрогитару за 200 рублей, это была отцовская месячная зарплата. Воссоздаю те ощущения, когда я только выучил аккорды, когда у меня ничего не было и я просто мечтал.
- А что сейчас?
- Сейчас у меня около ста гитар, о которых может мечтать любой музыкант. Я думаю о том, что было, и говорю себе: «Все нормально, старик, все очень хорошо, ты ездишь на гастроли, даешь концерты, никто тебя не сдерживает». Сейчас есть возможность записывать пластинки в Англии и вообще за границей. Все на самом деле очень здорово, нет никакого повода ныть. Это все чушь. Устают артисты, которые спели один шлягер, съездили на гастроли в составе фанерной бригады и сказали, что они устают. Пусть говорят. Конечно, какая-то усталость есть, например, вчера мы вернулись с Чукотки, разница во времени большая, и я сейчас еще не переключился на Москву. Но это не причина для бесконечных сетований. О моей профессии мечтает любой человек, ты зарабатываешь деньги и любишь работу. Миллионы людей ненавидят свою работу, ходят и проклинают начальника. А я сам себе начальник.
- Бывает скучно?
- Скучно бывает от отечественной музыкальной индустрии. Неинтересный он, шоу-бизнес наш, предсказуемый, банальный и пошлый.
- А какой непошлый?
- Западная музыкальная индустрия, хотя она сейчас тоже умирает, она уже не в том виде, в котором мы привыкли ее воспринимать. Я имею в виду те же продажи пластинок, которые уничтожил Интернет. Но на Западе существуют логика, вкус, а в нашей стране долго не было культуры музыкальной индустрии. О чем можно говорить? У нас все так очень смешно, рассчитано на среднестатистического потребителя, который включает телевизор и гоняет каналы.
- Есть возможность это изменить?
- У молодых музыкантов есть все шансы. У меня уже нет, я не революционер, не Че Гевара. Мы и так изменили этот мир очень сильно своими песнями, сделали его добрее, это совершенно точно. И в век, когда человечество сидит в депрессии, кризисы его терзают, петь про любовь и романтику – очень смелый шаг. Это не придурковатость никакая, а моя жизненная позиция, которая выглядит революционно на сегодняшний день. Почти никто этого не делает, а многие из тех, кто делает – врут. Я не верю большинству. Не верю, когда с экрана телевизора на одном из ведущих каналов человек поет про любовь, кричит «я вас люблю, зрители» и заставляет всех хлопать в ладоши. Не верю, фальшивка все это. Мы создали свой мир, мы живем в мире из наших песен и образов, мне там комфортно.
- Вот Вы говорите, что современная музыкальная индустрия Вас не устраивает. В какой музыкальной эпохе Вы бы чувствовали себя как рыба в воде?
- Лондон, Карнаби-стрит, магазин The Face, 1964 год. Люблю культуру этого времени, люблю этот город, люблю этот магазин. Англия 60-х была революционна. Это касается и моды, и кино, и музыки, и людей. Лучшее время. Была бы машина времени, я бы хотел жить там. Или вот еще – 67-68й годы, Сан-Франциско, Haight-Ashbury street, время до возникновения детей цветов, до начала безумства психоделии.
- А музыканты?
- Битлы, конечно. Сначала мне нравился Маккартни, теперь Леннон. Джим Моррисон, Джимми Хендрикс – не мои персонажи. Я их уважаю, но это принципиально не моя культура, потому что их музыка замешана на сильнодействующих наркотиках. Если битники, которых я люблю, употребляли слабые наркотики просто для того, чтобы прекрасно провести время, то эти употребляли наркотики чтобы вообще уйти от реальности. В этом большая разница между музыкантами этого поколения. Джимми Хендрикс гениальный гитарист, но сама эстетика этих наркотиков-шприцов мне не близка. Понятное дело, что рок-музыканты любят этим забавляться. Поэтому я скорее не рок-музыкант. Длинные волосы-то носил один раз, в 10-м классе, рваные джинсы никогда не носил. Я стиляга, это мне ближе.
- Кто из современных недавно появившихся наших музыкантов Вам симпатичен?
- Мне по душе Земфира. Не знаю, насколько она молодая и новая, она уже зрелый артист, но мне очень нравится. С удовольствием покупаю ее альбомы. То же самое могу сказать о группе «Мумий Тролль». Я очень надеюсь, что они еще не записали свою лучшую пластинку и все впереди. Последний альбом – однозначно не лучшая пластинка этой группы. Но, в любом случае, он хорошо записан, видно, что Илья вышел из рамок улыбающегося парня, который нравится девчонкам. Он пытается сказать серьезные вещи. Конечно, очень сложно менять амплуа, когда тебя запомнили жизнерадостным мумитроллем. Я вижу его усилия, и мне очень нравится его стремление. Меняются взгляды, позиции, это очень хорошо.
- Что скажете о совсем молодых исполнителях?
- С совсем молодыми, конечно, проблема. Большая сложность сейчас с русскими группами. Русская инди-музыка вся очень похожая, копированная, неинтересная по звуку. Они пытаются петь на английском языке, что меня удручает. Все тоскливо, а мне нравится, когда в музыке есть оптимизм, живая энергия. Появляются интересные имена, например, Петр Налич. Песни Налича - не моя музыка, но она мне симпатична. Он играл у нас на концерте, пел наши песни, мы пели его, было забавно. Но мощного удара пока нет. Когда появится яркий музыкант, это сразу бросится в глаза на фоне музыкальной серости. Уверен, найдется талантливый парень из глубинки, который всех порвет своей энергией, выразит свое правильное отношение к жизни.
- Что мешает его появлению?
- Проблема молодых ребят и девчонок в том, что они пытаются повторить путь Земфиры или Лагутенко. У нас есть два направления - девушки поющие «под Земфиру» и парни поющие «под Лагутенко». Должен появиться кто-то новый, человек, который не будет ни на кого похож. Пока такого нет. Надеюсь, этот парень с гитарой хотя бы уже родился в каком-нибудь Тобольске или Новороссийске.
- Как относитесь к музыкантам, которые участвуют в различных шоу, лишь бы их не забыли?
- Да, я вижу артистов, которые теряют популярность и пускаются во все тяжкие, снимаются в каких-то авантюрных программах, не связанных с музыкой, начинают рассказывать про свои приусадебные участки. Я не хожу на такие программы, и мне не звонят уже, слава богу. Меня туда звать бесполезно – я не умею ни готовить, ни поливать цветы. И всякие слова типа «гламур» вставлять в песни, а потом оправдываться среди своих, я не стану. Песен своих я не стесняюсь. Как поется у Макаревича, «не стоит прогибаться под изменчивый мир». Оставаться собой – самое правильное решение, но и самое сложное.
- Есть в мире какое-то место или местность помимо дома и сцены, где Вы ощущаете абсолютную гармонию?
- Город Эдинбург в Шотландии. Это место абсолютно мое – моя энергетика, очень красиво, чистый воздух, по-хорошему наивные люди, гармоничное место. Лондон мне тоже нравится, он как Москва, как Нью-Йорк, а Эдинбург считается провинцией, но там очень высокая культура – бесплатный музей, например, где собраны такие полотна, которых не увидишь даже в ведущих музеях мира. Еще мне очень нравится Италия, особенно Рива-дель-Гарда. Там чудесное озеро, чудесная атмосфера, мне там спокойно.