Она пересекла пространство и села работать.
Что-то набросалось, но она забыла
ключевые слова и махнула рукой.
«Она» в отличие от «он» звучало как начало чего-то «недо».
«Марья Петровна поднатужилась и потащила ворованные яблоки в угол».
«Клара Цеткин, великая женщина, любила покричать на мужа».
«Она» - это что-то вроде придатка.
«Она» все время плачет, что ее бросили.
Иногда мне так кажется.
Но это неправда.
Tiger, my friend, почему так?
При добрых мыслях пишется что-то противоположное:
читать дальше«Из-за угла выплыло нечто уродливое.
Это была она. Ты думал, пройдет мимо.
Люди мучились, когда она в них проникала.
Без нее люди страдали от фантомных недугов.
Она неуклюжа,
С невыразительными глазами и ртом.
Толпа ничего не чувствовала, смотрела на нее
снизу вверх и завидовала.
Она была уродцем. И не было альтернативы.
Она смотрела каждому в глаза и говорила:
«Мир все ближе и ближе, я все сильнее его ненавижу».
А ты был этим миром.
Она же стала хлорированной водой,
От которой тошнит только когда сделаешь глоток.
Она стала граненым стаканом, наполненным
кристаллами льда второго сорта.
Иногда она была гусеницей с крыльями бабочки.
Но это ничего не меняло.
Она смотрела в экран из-за твоего плеча.
Туловище слегка касалось тебя,
Крылья хлопали рядом, но твои руки были слишком короткими»
***
Что-то такое. Удивительно, всю зиму думалось о чем-то страшном. О смерти и о неудачах. Весной стало понятно, что быть неудачником – не стыдно, а умирать – рано.
И как только посветлело, в словах появились пугающие округу «уродливые бабочки». Как спасение. Я понимаю теперь, почему мрачные книги приводят к очищению головы от всякой дряни.
***
Мне нравится, когда у хороших людей горячие сухие ноги. Такими ногами можно греть руки. Да. Холодные ноги я тоже люблю. Их можно греть руками.