Пришла Земфира Рамазанова – прямо из морозной свежести, с отарой мужеподобных гопниц. Отара шумела, материлась, хохотала, висела на люстре.
А Земфира была такой печальный мрачный поэт. Не знаю, зачем ей была нужна эта свита. Она была такая грустная. Сидела на корточках, прислонившись спиной к стене.
Я хотела протянуть ей руку, на языке вертелись какие-то слова. Но подумала, что, наверное, все это как-то слишком пошло – руку протягивать, говорить что-то. Она из тех людей, чье одиночество кончится только тогда, когда ее имя станет забвением. А этого не случится никогда.
И тогда я сказала: «Земфира, хотите чаю?» Она посмотрела на меня то ли пустым, то ли слишком наполненным взглядом, и, кажется, согласилась. А свита стала вопить, что хочет жрать.
Жрать не было. И гопницы какой-то большой серой волной увлекли Земфиру Рамазанову, недопившую мой пустой чай, в морозный воздух. Они несли ее на руках и опустили только тогда, когда завернули за угол. Ей, кажется, было все равно.
Я вздохнула и замоталась в одеяло. До свидания, Земфира Рамазанова. Спасибо, что зашла.