Джингуль Джакиповна проснулась с похмелья. Посмотрела мутными глазами на полку. Вспомнила зачем-то Джима Моррисона. Наверное, потому, что не увидела на привычном месте книгу о нем.
Сдернув одеяло, обнаружила, что спит почти голая. На белом теле чернели трусы с надписью «твоё». А так – картина неплоха – бюст недотретьего размера, хорошие икры. Живот, правда, подводит, но если лежать на спине, почти не видно.
Джакиповна поняла, что отвлеклась на нарциссизм. Это нехорошо. Вцепившись в мобильный, посмотрела на время. 10 июня 2008 года. 12.30.
«Охуеть!»- смачно произнесла Джингуль. И стала кататься по кровати, как собака на полотенце.
Ей вдруг сделалось смешно. Вспомнилась знакомая с ником Активчик. Это был и правда такой мощный широкоплечий активчик с баском. Он оттопыривал мизинец и говорил: «Фи! Пассивки! Там тусуют одни пассивки!» И прихлебывал пивко.
Цирк.
Джакиповна застонала от истеричного смеха. Все-таки, похмелье для Джингуль всегда ассоциировалось с курением травы. Измененное сознание, но не алкогольное опьянение.
Джингуль встала, надела рубаху и откупорила бутылку молока. Да-да. Вчера ночью она купила две бутылки – одну с вином, другую с молоком. Осушив половину молочного вместилища, Джакиповна засмеялась пуще прежнего. Вспомнила вчерашнее.
Вчера она вздыхала и чуть не поругалась с собутыльницей Гузель Имералиевной на почве алкоголя. Джингуль хотела второй лонг-айленд, а Гузель всучала кофе и кричала вслед официанту: «Не вздумайте тащить лонг-айленд! Нам хватит!» Высокомерный официант заулыбался. Хороший знак.
- Гу! Слушай, ты же тоже заметила, что вот этот черненький симпатичный официант все время просит лицом кирпича? Почему он такой злющий?
- Наверное, - Гузель пригубила кофею и заблестела зеленым глазом, - потому что у него очень богатый любовник, а он здесь работает для прикрытия. И злится, что мы заказываем такое дешевое вино. Надо было брать сырную тарелку, жрать хочу.
- На фиг.
- Ненавижу выражение «хочется выть». Такое мерзкое.
- Да! Тоже! И выть ненавижу.
Немного повыли
Снова танцевали на Никитском бульваре веселые танцы, шли вприпрыжку, курили сигареты, толкали друг друга плечами, извинялись и орали Пи Джей Харви – почему-то C’mon Billy и To Bring You My Love. И хотелось поесть апельсинов. А Гузель грозно твердила: «Джакиповна, будь Джимом! Будь Джимом, кому говорю!»
А как им будешь, если ты не Джим?

Потом закрылись ворота метропоезда. В углу сидел парень и закрывал лицо руками. Седой мужчина смотрел в никуда. Пьяная /или просто очень печальная/ блондинка рассматривала колени. Джингуль разглядывала свое стекольное отражение. Она была пьяна очень прилично, просто слишком блестели глаза и драматично хмурились брови. Потом повернула голову вправо и поняла, что блондинка вовсе не глупая, как сначала показалось. Глупые не хлопают ресницами так, как она.
Никому не было хорошо.
Джингуль захотела, чтобы рыжий парень с дорожной сумкой придержал для нее дверь на выходе. И заторопилась.

Она допила молоко и полезла в котомку за сигаретами. К пачке прилепился оранжевый стикер с надписью от руки: «my bloody valentine».
«Надо скачать», - подумала Джингуль и отправилась курить на балкон.