Сгорело все.
Остались страницы желтой бумаги.
Погода пробиралась внутрь холодным солнцем.
Приходилось слушать stereolab и пить вино. По пустой квартире летала бумага.
***
Выпуклые окна транслировали руки.
Одно окно - пальцы с сигаретой.
Другое – экран с поисковой системой и тонкая кисть на мышке.
В третьем две ладони держат книгу.
В четвертом снова компьютер и кусок спины.
А на экране слова:
«Я люблю тебя. Я так люблю тебя. Любишь и ты меня так же, как я люблю тебя?
Любишь ли ты меня?
Люби меня, пожалуйста.
Я слышу наши песни. Я слышу, как ты говоришь: "Ты чувствуешь?
Ты чувствуешь эти звуки?
Ты чуствуешь эту фишку? Возьми наушники, почувствуй"
Feel it.
Я чувствую твою фишку.
Люблю тебя. Я так люблю тебя.
Что мне делать? Боюсь, что тебя переедет машина. Или меня переедет.
Мне нужно спать. А я не могу. Думаю о том, что тебя не будет.
Когда тебя не будет, я умру».

Спина загораживает экран, и я больше ничего не вижу.
***
«Ну, и что теперь?», - думаю я, вырезаю фигурки из сыра и проглатываю их целиком.
У сыра привкус мыла. Должно быть, кто-то резал ножницами ткань с белыми узорами?
Железный мыс упирается в дно. Меня преследуют грязные кофейные ложки.
***
Я слушаю, а ответить не могу. Потому что сижу в какой-то столовой рядом с заводской стройкой.
И там запрещено отвечать на вопросы и реплики. И нет тебя.
***
Всё уродство мира высыпало из столовой посмотреть на новый экскаватор. А он взбесился и нарезает круги по оранжевой земле.
Пыль столбом. Водитель пьян и весел. Ему смешно.
А во рту совсем нет зубов. Ни острых, ни тупых.
Женщина в белом фартуке указала на меня толстым пальцем и гаркнула: «Хуйня!»
Это было некстати.
Она размахнулась, но кто-то из уродцев схватил ее под руки и утащил валяться на песке.
***
Я спряталась в душной столовой, рядом с грязными кастрюлями, закуталась в шубу из дыма и согрелась.
Когда же дым закончился, отправилась в путь - искать автобус, который отвезет меня домой.
Но меня обгоняли одни грузовики. И я шла пешком.
Мать вашу. Одни грузовики.
***
Распустилось лето.
Люди хотели писать блюзы.
Но не могли.
Потому что не знали нот.