У моего шефа умерла мама. Как-то внезапно она угасла. И теперь он, здоровый 31-летний мужчина, остался без мамы. И он плачет, потому что ему одиноко. Была мама, и нет.
Плачет он не при нас. Наверное, с братом или в одиночестве. Потому что он такой брутальный мужчина, хоть и творческий до мозга костей.
Пришел сегодня на работу с бутылкой водки и пил из горла, когда никто не видит. У него, кажется, наступила переоценка ценностей. Обычно мы издеваемся друг над другом, подкалываем, пошлим. А тут он долго-долго смотрел на меня, а потом говорит: "Какая же ты классная". Потом он сказал что-то прекрасное выпускающей. Потом сказал: "Как же я вас люблю, девчонки."
Я сказала: "Мы тоже тебя любим". И скрылась в лабиринтах своих статей. Может, надо было как-то иначе отреагировать, но я торопилась, мне нужно было доделать материал и убегать из офиса на интервью.
Странно, все-таки. Чем старше мы, тем дальше мы от своих родителей. Редко кто может похвастать дружбой с отцом или матерью. Чем мы старше, тем меньше мы с ними делимся своими проблемами. Не хотим расстраивать. Родители же, как ни крути, воспринимают нашу боль как свою. Мы их любим какой-то странной любовью. Бережем, но отдаляемся.
Я своих родителей вижу очень редко. Года три после прилета в Москву я не скрывала своей депрессии от отца. И только пару лет назад стала понимать, что он все чувствует. Странно, я должна была начать это понимать намного раньше.
Мы сто лет не обнимались, и я как-то не стремлюсь, стесняюсь своих дочерних чувств. Стесняюсь слова "нежность". Боюсь растаять и заплакать однажды. Поэтому держу себя в руках. Говорю маме "я люблю тебя" таким тоном, будто это все между прочим и вообще - просто цитата.
Иногда я просыпаюсь ночью и думаю о том, что их когда-нибудь не будет. Не будет этой безусловной кровной сложной любви. Останется только возможность любви с условиями.