В меня влюбилась Татьяна Толстая. Мы познакомились в библиотеке, где я листала Хармса. Она подкралась из-за спины и произнесла:
- О, вы тоже любите Хармса? Как зовут угрюмую незнакомку?
Я огляделась, кроме меня вокруг никаких угрюмых незнакомок не наблюдалось.
Так мы стали вместе ходить. Мне как раз надо было идти на какую-то ужасную вечеринку, и я позвала ее с собой.
Мы лежали какой-то большой толпой на полу в гостиной, как на пикнике, пили водку и ели соленья. Отчетливо помню, что мы лежим с Татьяной Никитичной в позе ложек, и ее нога лежит на моей ноге. Рядом сидит какой-то пьяный мужик, периодически толкает меня в плечо и скрипуче бормочет:
- Дай пожрать! Дай пожрать!
Толстая цыкает на него, грозит кулаком и говорит: «Кыш отсюда, сволочь! Не трожь мне ребенка!».
Больше ничего не помню. Видимо, напилась во сне и забылась.
читать дальше***
Но сначала мне приснилось, что на Земле началась война добрых людей с отъявленными маньяками. Маньяки были злее и хитрее. И победили. Я была последней из неманьяков, кто остался жив. Это было похоже на наказание – видеть, как один за другим умирают люди. Все неманьяки были прекрасны. Это были люди с разной внешностью, но все они были красивы изнутри. Не знаю, как объяснить. Мне нынче не пишется.
Когда в мире остались один парень, его девушка и я, стало понятно, что пришел конец. Парень был не очень высоким, хрупким, но смелым. Девушка была беременна от него, напоминала ангела и была совершенно беззащитна. Мы сидели в каких-то развалинах. И ждали, когда нас найдут и убьют.
Глядя на парня и девушку, я испытывала какое-то жалостливое бессильное безумие от факта приближающейся смерти. Не моей. На себя мне было наплевать. От моей смерти никто бы не страдал. Но было очевидно, что кто-то из них умрет первым, а второй все еще будет жив. Было слишком нервно, адреналин зашкаливал, и у меня не получалось плакать снаружи. Я сидела на корточках, смотрела на них и рыдала внутри, как сорок тысяч плакс. Банально говорить, что все это звучит банально. Я сидела и видела любовь. Под конец жизни я наконец-то увидела настоящую любовь. Это была именно она, чертова хренова любовь, которая даже на расстоянии, со стороны, выбивала стекла из моих очков. Наверное, именно тогда, глядя на них, я сошла с ума.
Потом пришли маньяки. Не помню, как убили парня. Отчетливо помню, как убивали девушку. Но рассказывать не хочу. Последнее, что помню: меня волоком тащат по каменной дороге животом вниз, на веревке, за какой-то телегой, я вся в крови, но боли не чувствую, только кричу «Господи помилуй!». И тут всех – и меня, и хохочущих маньяков - накрывает оранжево-красным огнем. Какое-то время я чувствую, как растворяюсь в этом взрыве. Но очень быстро превращаюсь в ничто.
Ну, и все, собственно.
Превратившись в ничто, проснулась в хорошем настроении.