"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Стоя у подножия лестницы, рыжая девочка смотрела вверх и видела вереницу ушей. У них были разные оттенки и плотность кожи. Девочка смотрела с интересом. За моей спиной мужчина в ворсистой шляпе глухо трепетал: «Наконец-то! Наконец-то!» А я читала вслух книгу про Моррисона. Перевод не радовал, мужчина в шляпе ушел на свежий воздух. У меня появилось ощущение, что пять минут назад я направляла в нос сильную струю содовой из детской клизмы. Загудела средняя часть головы. Мужчина с прокуренным лицом и шерстью под носом, как у теленка на заду, нежно поцеловал желтоволосую женщину из пергамента. "Я завидую. Поцарапать им лица?"- спросила девушка в черном пальто, уныло шевеля фиолетовыми ногтями. "Что с тобой? Нужно только поскрести, чтобы стали ярче", - произнес мужчина в ворсистой шляпе. Немного помолчали, как-будто занимались телепатией. "Скажи, отсюда можно уплыть?" - снова спросила присмиревшая девушка в черном пальто. "Быстрее, чем ты думаешь. Подожди пять минут", - сказал мужчина в шляпе. Он вытянул правую руку, и я заметила потертости на рукавах его пиджака. Через пять минут они сели в автомобиль и поехали вдоль проспекта. Воздух был раскаленным, поэтому издалека мне казалось, что они плывут.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Операция «Лечебное голодание» накрылась медным тазом. Для худобы и креативного прозрения я решила не есть три дня. Но к вечеру первого уже не могла волочить ноги и едва сдерживала коленочный тремор. Кстати, есть такой тремор? А желудок всё вопил в ночи: «Жра-а-ать! Жр-а-ать, сукины дети!» В очередной раз стало ясно, что меня в моей жажде исхудать спасет только одно – влюбленность. Или несчастная любовь. Или очень-преочень много секса с искрами из глаз. Или что-то в таком духе. А «такого духа», вынуждена констатировать, не предвидится. Полумер же в своем внешнем виде я не люблю. Или уж есть «от пуза» и быть толстушкой-крепышкой, или не есть совсем и быть худышкой-тощушкой. Но уготован мне с рождения облик иной – средний пошиб – не назовешь «девицей в теле», но и стройняшкой тоже никак. Окружающие могут по-разному высказываться. Но я себя чувствую именно так – ни в теле, ни без тела. Тоскую по золотым временам, когда мне было 14-ть, и двоюродная бабушка причитала над моей макушкой: «Ух, какая симпапушка!» Было хотя бы хоть что-то понятно. Не то, что сейчас – информационное недоразумение какое-то.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Иногда вижу что-то такое.
Я играю в церкви на оргАне. Закатив глаза, неистово жму на клавиши, впадаю в эйфорию. Потом выхожу из нее и вижу, что это никакой не оргАн, а синтезатор. И «выдаю» я что-то вроде нижеследующего. Только без слов:
А внизу стоят прихожане. Желание надеть блестящие одежды и танцевать космические танцы побеждает всех. Они ловят комбинезоны, которые я бросаю им с высоты своей органной комнаты. И уносят в глубину исповедален.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Выбритые виски, а сверху – длинные тёмно-красные волосы, в цвет крови. Именно так я выглядела. Была очень худая и похожая на тщедушного дьявола с маленькими глазками, глубоко сидящими, будто вдавленными в мое смуглое лицо. Сидела в большой квартире, а вокруг ошивались мои многочисленные сестры. Все они были похожи на ангелов, я очень выбивалась из их «ансамбля». Одна из сестер очень не любила меня, прямо-таки ненавидела. В тот самый день она кричала на меня отборным матом, а я делала большие глаза и хмурила свои кустистые брови. Потом она меня вконец раздразнила, и я вытолкнула ее за дверь. За дверью она тоже материлась, но было меньше слышно. Потом сделалось очень тихо. Когда я, наконец, вздохнула, думая, что избавилась от сварливой родственницы, она распахнула дверь, влетела в прихожую, бережно поставила у дверей корзинку с черными щенками и сказала: «Заботься о них». И ушла. Так сестра-блондинка решила мне отомстить. Она прекрасно знала, что я не умею заботиться о живых существах, даже если это одномесячные беззубые щенки. Но, как говорится, «не на ту напала». Я равнодушно уставилась на шерстяные шарики с глазами, пожала плечами и ушла зажигать с дружелюбной частью нашего сестринства в большой ночной клуб-цирк на берегу голубого озера, залитого светом. Не знаю, зачем эти детали про ночной клуб, он здесь никакой роли не играет, но пусть уж будет. Когда мы под утро вернулись в свои хоромы, было трудно привыкнуть к темноте. Щенки уронили корзинку, ползали под моими ногами и скулили. Я же чуть не раздавила их своими ботинищами, ходила наощупь, отпрыгивала при каждом шорохе. Потом наступила на маленькие собачьи какашки. Какашки меня растрогали, я собрала их на бумажку и смыла в унитаз. Потом я вздохнула и пошла кормить черноглазых маленьких собак. Они не были виноваты в том, что мне и моей белоголовой сестре так сложно ужиться в этом идиотском мире.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Приходит ко мне человек и говорит: «Срочно купи книгу под названием «Inspiration Case». И исчезает. Втыкаю. Наверное, это какой-то знак. Или я переборщила с «лостом». *** В метро какая-то тварь смотрела на меня. Пялилась напропалую, сволочь такая-сякая. Я была так зла, что даже хотела прошипеть: «У меня сыр на лице?». И ткнуть пальцем при всех. Но промолчала и вышла. А потом я увидела девушку с черными волосами и яркими голубыми глазами. И стала нещадно изучать ее глазами. Пусть даже виноваты были линзы, а сама девушка - дура, каких поискать. Она на меня совсем не смотрела, как и я – на «свою» тварь. Но на лице ее отражалось раздражение, и я на секунду подумала, что могу быть для нее такой же тварью, какой была для меня моя «тварь». А так не хочется быть тварью. Вы понимаете? Совсем-совсем. Буду ездить в метро с завязанными глазами, как богиня правосудия.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Да. Посмотрела "Джуно" и "Into The Wild". Первое - спокойное такое, музыка приятная. Часто улыбалась. Мальчик понравился. Похож на моего знакомого Андрея, мужа подруги. Ему сейчас за тридцать, и познакомилась я с ним, когда ему было лет 27. Но, чувствую, он в 17 лет был именно таким. Милым, добрым и растерянным. Помню, они семейством ночевали у меня проездом, и Андрюха кричал, что незачем мне было платить так много за ремонт компа, в котором всю инфу убили. Ел котлеты и говорил: "Позвонила бы мне!" А я как дура сидела, в пол смотрела и бормотала: "Неудобно как-то". Я всегда боюсь звонить на Камчатку, просить чего-то. Подумают еще, что совсем обнаглела. А по квартире бегал Вовка, ребенок. Я всегда так умиляюсь, когда по квартире бегают дети. А у Вовки еще и грустные глаза, хочется угостить его шоколадкой. А мать его, подруга моя, совсем неправильно с ребенком обращается. Хотя не мне решать. У меня с детьми сложные отношения. Но иногда смотрю на ребенка и думаю: "Забрать бы мне его к себе. Он бы у меня вырос эстетом. Я бы его научила умному, и он бы всегда нравился тем, кто нравится ему. Я бы сделала его высокомерным интеллектуальным демоном". А еще бывают другие дети - они уже растут в семье эстетов, и я с ними разговариваю как с равными. Потому что за них я совсем не волнуюсь. Наверное, я бы была /или буду/ матерью-раздолбайкой. Но мой ребенок знал бы - что есть "красиво", а что "некрасиво". Во время просмотра второго фильма я заснула. Чудесные картинки, и идея, спору нет. Жечь деньги - как это символично. Но объятия Морфея меня скосили и утащили. Еще до просмотра мне очень нравилась одна песня Эдди Веддера из саундтрека. Но теперь не помню - какая.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
- Привет. Капец, второй день живу с жутким желанием переехать в Москву. - Хыхы. Денег у меня теперь нет, а я сумасшедшая совсем сделалась. Но здОрово, все равно! - В смысле, «сумасшедшей сделалась»? Ты нормальной-то и не была никогда… Это, кстати, комплимент. (с) Из диалогов с Евгением Г. *** - Не могу жить одна. Сидишь так, сидишь. А вдруг кто-нибудь ночью придет? Страшно. - Или никто не придет. - Вот именно. (с) из диалогов в темноте *** Здравствуйте, меня зовут Бастинда. Я – злая волшебница. Решила я, значит, того-этого - в магазин за молоком сходить, вредность свою умаслить. Взгромоздила на спину бидон и пошуршала. Прохожу, это самое, в магазин-то, в бакалею – шасть! – хлебца купить да сахарку. А там вон чего – бежит мне навстречу чернявый мальчонка маленький, верещит, гогочет и ручонки протягивает. Ну, я, стало быть, шарахнулась. Побаиваюсь детей. Мало ли чего. Чего это он мне улыбается? Набрала молока, крадусь, это самое, домой. Зашла в дом, настрополилась в лифт залезть. А из лифта бабушка с внучкой выползают, бормочут чего-то. А внучка маленькая, глаза круглые. Видать, только недавно по-человечьи говорить научилась. Я-то в лифт зашла, а дверь еще не закрылась. Бабка внучку не дозовется, а внучка взирает на меня круглоглазо и улыбается. Поди ж ты, и не моргнет. Колдовское дитя, не иначе. Ну, я, того, улыбнулась ей и рожки показала, а потом страшным голосом хохотнула. Девка и убежала. Такие дела. Никто нас, злых волшебниц, не любит. Нечего мне здесь делать. Пойду Гингему поищу, посплетничаем как в былое время. *** Мартин внутри всегда был богом, способным любить богов. Или, скорее, он всегда знал, что человек, которого он полюбит, будет чувствовать себя так же, как и Мартин. Если Мартин любил кого-то, значит, он видел в этом человеке бога или богиню. Он нуждался в божественных повадках. В совсем юных созданиях он замечал привычки будущих диктаторов душ. Боги были нищими, средним классом или очень богатыми. Они были друзьями и любовницами. Все это было неважно. Если Мартин переставал видеть в женщине богиню, всё терялось – лепестки опадали, портьеры опускались, сказке конец. Вокруг было много богов, и все они были разные. Некоторые совсем не знали правду о себе. Боги были манипуляторами, но всегда очень светлыми, даже если облачались в черное. И глаза их его никогда не обманывали. *** «Взвейтесь кострами, синие ночи!» - подумала Джингуль Джакиповна, выходя на крыльцо. Наверное, она сплела памятью именно эту песню только потому, что вечернее небо было синим, а во дворе пахло костром. И немного - жженой резиной. Джингуль сделала несколько шагов и подумала, что хорошо бы начать какой-нибудь текст со слов: «Однажды вечером мы с (икс-икс) вышли в синий вечер, чтобы купить сигарет и прогуляться. У ларька меня толкнули какие-то пьяные дураки, и я уронила пятьсот рублей. «Пятисотка» полетела куда-то под ларек, и я бросилась за ней, раздраженно танцуя и чертыхаясь. Я шипела "блять-блять", а бумажка давно ждала меня на мокром асфальте». Что за диковинное создание – Икс-икс? Длинные ли у Икс-Икс волосы или короткие? Черные глаза или светлые? Наверняка, удивительное существо. Именно об этом думала Джингуль, переходя дорогу на красный свет. И, странное дело, осталась жива.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
В середине марта купила книгу про Владимира Маяковского. Вот кто поэт. Хочется его читать, читать и читать. Чем старше он становился, тем больше наизнанку выворачивался. Очень живописно. Нежно и грубо. И страшно за него, когда читаю. Как он жил с этим всем прекрасно-уродливым в своей голове? В молодости был совсем тонким. Совсем без мозолей. Можно проследить границу. Но не хочется прослеживать. Лучше просто читать.
Почитайте же: читать дальше Послушайте! Ведь, если звезды зажигают – Значит – это кому-нибудь нужно? Значит – кто-то хочет, чтобы они были? Значит – кто-то называет эти плевочки Жемчужиной?
И, надрываясь В метелях полуденной пыли, Врывается к богу, Боится, что опоздал, Плачет, Целует ему жилистую руку, Просит – Чтоб обязательно была звезда! – Клянется – Не перенесет эту беззвездную муку! А после Ходит тревожный, Но спокойный наружно. Говорит кому-то: «Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?» Послушайте! Ведь, если звезды Зажигают – Значит – это кому-нибудь нужно? Значит – это необходимо, Чтобы каждый вечер Над крышами Загоралась хоть одна звезда?
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Кажется, что-то надвигается. Грядет! То ли пмс, то ли Армагеддон. Мне так хреново, что даже в квартире убралась. Потом написала три километра жалобных воплей. Перечитала – посмеялась над собой. Убрала. Не стерла, просто убрала с экрана, сберегу для какой-нибудь текстовой кульминации. Должно цеплять, мясо от души – пьянство, похмелье, мастурбация – все как я люблю. Как говорится - душевные муки, кыш в топку творчества! Горите синим пламенем, мать вашу за ногу! Всё сгодится! Короче, очистила страницу от хвори и написала: «Что-то мне так хреново, что даже в квартире убралась». Вроде как плюс. Не было бы херово, не убралась бы. Не сказать, что без уборки было бы плохо. Но с уборкой-таки приятнее. Короче, я пришла к выводу, что херовость – это большой плюс. Пойду всплакну от счастья. И утешусь Сыновьями и Дочерьми. Это группа такая, песни громкие поет. Не знаю, как вам, а мне по душе.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Смешались запахи молодой травы и краски для железных заборов, превратились в аромат времени года. Кто-то придавил ногой большую сороконожку. На асфальте лежит разноцветная перчатка – она обхватывала кисти для многих красок, а теперь ее бросили, потому что она больше ни для чего не подходит, слишком яркая для какого-то одного забора. Может, забрать ее домой? Нет, непонятно, чьи руки побывали внутри. *** По ступеням поднимаются две красивых женщины с ребенком. Их обгоняет мальчишка в красных кедах. Они видят его сверкающие пятки и рассыпчатые густые волосы на затылке. Он догоняет девочку в серой ветровке и синих джинсах, опускает ладонь ей на плечо. У них одинаковые стрижки и стиль одежды, но разные лица. Они берут друг друга за руки и поворачивают за угол дома. *** Серая собака сломя голову бежит по подземному переходу за другой собакой. Рыжая собака бежит намного быстрее. Быстрая собака уже забежала в заднюю дверь троллейбуса. А медленная собака споткнулась и упала. Ей повезло - у троллейбуса отвалился рог. Быстрая собака поднялась на задние лапы и стала смотреть в заднее стекло троллейбуса, не преследует ли ее кто. Тем временем медленная собака шмыгнула носом, встала на лапы, догнала троллейбус и тоже прыгнула в заднюю дверь. Водитель троллейбуса приладил рог, транспорт рванулся, уронив пару старушек. Собаки поехали вместе в неизвестном направлении, стоя на задних лапах и смотря через стекло на удаляющуюся станцию метро. *** У многих людей в их спокойном состоянии уголки губ часто или подняты вверх, или опущены. Бывает, даже очень сильно. Одна тётка лет 60-ти с совсем уж драматическими уголками смотрела в потолок водянисто-голубыми глазами. Таращилась по сторонам, как-будто видит мир впервые. Сама она была похожа на повариху в заводской столовой, а глаза у нее были как у младенца. В углу вагона стояла жгучая брюнетка. Периодически закрывая тяжелые веки, дабы не выжечь обшивку на стенах, она кривила рот. *** Посреди перекрестка стояла заспанная утренняя собака с полинявшими боками. Она глядела, как баран на новые ворота, куда-то далеко, где маячила одной ей известная даль. Я тоже хотела посмотреть, но у меня ничего не вышло.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Смешала два сахара - один очень сладкий, а другой - обычный. Теперь мучаюсь - не знаю, где и на каком участке вместилища сахара очень сладко, а где обычно. Придумываю сюрпризы и приключения - удивительные странствия по банке с сахаром. Мир - это то, каким мы его видим. Тем более весной, когда интересное приходит в голову не из-под палки. *** Наконец-то составила себе новый плейлист в винамп. И там нет Земфиры. Действительно, сколько можно себя истязать? Этот концерт больше не повторится. Теперь будут другие. Я же не земфироман, а ценитель. Кстати, судя по новостям, в Москву весной и летом привезут много-много хороших музыкантов. Ура же. *** Как бы человек ни улыбался весной, ему всегда немного печально, хоть чуть-чуть - веселье на фоне грусти, грусть на фоне веселья. Отличия только в уровне грусти - для одних это просто меланхолия, светлая задумчивость, для других - слезы от яркого солнца. *** Чувствуете? Дети в телах взрослых потерялись в весеннем лесу.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Дорогие мои, ходИте весной на свидания! Призываю. Это потрясающе. Летаешь, как на крыльях. Улыбаешься, смущаешься, проводишь пальцем по запястью, отвечаешь на поцелуй, держишь за руку. Потом снова целуешься, и опускаются руки, и ты думаешь: "Боже-боже!" Как же это чудесно - держать за руку человека, с которым только что целовался. Никаких границ. На фиг все границы! Да, други мои, у меня нет слов.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Опять понаписала слов. А потом подумала, что никто не откликнется на это, сто процентов. И я буду вариться в себе, и будут прибывать читатели. И тишина, тишина, тишина. На фига мне это? Я лучше промолчу. И не будет так обидно. Бывает, рожаешь что-то две недели, выкладываешь. И привет - словесное забвение. Потому что одним лень написать коммент, а другие не знают, что сказать, потому что и так все сказано. Вот напиши "жизнь - говно", и понесется. Но я редко пишу "жизнь - говно", "все бабы - суки" или "хочу умереть, скажите что-нибудь доброе". И, видимо, таков мой удел - прибывающие читатели и комменты только от самых отзывчивых и говорливых. А меж тем, дорогие мои ПЧ, на другой стороне экрана сидит противная девка 27-ми лет от роду, с каре-зелеными глазами, лохматой башкой и дурацким характером. И эта девка скоро будет писать очень мало . Пока она здесь помногу, пожалуйста, покажитесь, так хочется увидеть ваше лицо. Кто вы? Покажитесь. Напишите ей пару добрых или злых слов. Я же не против злости. Не нравится - скажите: "Не нравится". Если вам все кажется сереньким, напишите: "Всё как-то серенько". Уродливо? Напишите: "Уродливо!" Вы не представляете, как мне печально от вашей тишины. И раз уж вы подписались на мою скромную письбу, появляйтесь хоть иногда. Пожалуйста. Хотелось бы Вас узнать. Хотя бы немного, насколько вы позволите.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Сначала я читала Маяковского. А потом мне приснилось, что за мной гонится какая-то безумная девица, в руках которой горящая веревочка с динамитом на конце. Она хотела бросить в меня динамит. Я упала в сухую траву. И она пробежала мимо. *** Утром я услышала автобусный монолог: «Он познакомился с ней на отдыхе и был тогда еще женат. Она постоянно подливала ему выпить, чтобы он ездил к ней в деревню чаще. Ну, он и спился. А теперь он один – ни жены, ни бабы. Кому он теперь такой нужен?» *** Я люблю встречать людей на вокзалах. Был такой приятный теплый пасмурный день. Мы пили и ели все больше и больше. И мотались по центру Москвы из угла в угол. Я говорила: «Такое чудесное время, время влюбляться. Я всех люблю». «А нас ты любишь?»- спрашивали меня мои соседи по автомобилю. «Нет, я всего лишь представляю вас голыми», - говорила я. И мы улыбались, потому что это же шутка. А на самом деле – конечно, люблю. Просто так, неголыми. *** Они – люди, с которыми я в сентябре 1987 года села в один вагон метро города N. И мы ехали вместе 10 лет без остановки. Очень разные, но близкие. Потому что как-то так случилось. Довелось. *** Вокзалы, аэропорты – кто-то уезжает, а ты остаешься. И едешь потом в свою пустоту, где нет человека, который сидит на стуле. Нет человека, к которому ты подойдешь, и он обнимет тебя за штанину и будет тыкаться макушкой в бок. Пусть прощания случаются тогда, когда одним нужно уехать из увеселительного заведения раньше, а другим - позже. Это не вокзал и не аэропорт. Это просто пьянка под блюз. Хорошо, когда не хочется плакать, если кто-то уходит вверх по лестнице.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Утром в девять часов вставать. А я приросла к креслу, рассматриваю фото. Есть у меня одна знакомая из мира искусства, которая живет далеко. Она то ли архитектор, то ли дизайнер, то ли художник. То ли все вместе. Очень стильная девушка. А такой нос, как у нее, мне давно снится по ночам. А глаза... вообще молчу. Живи она в Москве, я бы с ней непременно подружилась и украдкой бросала бы нескромные взгляды на мочки ее ушей, и вдыхала бы почти выветрившийся запах шампуня с ее аккуратного затылка.
Ох уж мне эти ночные бдения! Пора завязывать с интернетом.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Хлесть-хлесть. И по странице растекся кофе с молоком. Вытираю страницу салфеткой для младенцев. Вот уже и незаметно. Салфетки подходят для всего - и для человеческой кожи, и для бумаги, и даже для грязного пола. Я иду в душ и думаю о том, что есть люди, которые пахнут цветами. Сами по себе. Есть люди с ароматом кофе. Есть люди-пряники и люди-печенье. А есть люди-фруктоягоды. Обо всем этом я размышляю, разглядывая свое лицо в ванной. Нет ли прыщей, нет ли морщин. И нет Интернета, и так хорошо, и по квартире гуляет рваная музыка, за которой следуют голоса девчонок из Electrelane. *** Ночью мне пришел в голову абзац: «Она была настолько идеальна и невинна, что приготовилась сделать минет тому, кто сделает так, чтобы о ней узнал весь мир. Так жертвуют собой ради спасения миллионов душ». Высокопарно, но мне нравится. *** Более дурацкого и милого фильма, чем «Снежный пирог», я давно не смотрела. Может быть, фильм не шедевр. Может, наигран. А, может, и нет. Это не изменит моей симпатии. «- У тебя бывал оргазм, Алекс? - Да, бывал когда-то. - Вивьен однажды рассказала мне про оргазм. Это чуть хуже того, что чувствую я, когда у меня во рту тает снег». Актеры – Алан Рикман и Сигурни Уивер. Рикман ходит в женской кофте, потому что его одежда в стирке. Уивер – аутистка, которая с утра до вечера прыгает на батуте и считает, что ее дочь не умерла, а просто ушла. Она кормит собаку бананами и впадает в панику от собачьей рвоты на ковре. «- Кто-нибудь кормил собаку? - Только разговорами». Спит на верхнем ярусе детской кровати, носит застиранную кофту с Микки Маусом, ест снег и танцует на поминках. *** Весна – это визг сигнализации на фоне шелеста миллионов шин. Своим визгом она распарывает воздух, и все мы на секунду делаемся чистыми, как дети.
"С выпученными глазами и облизывающийся – вот я. Некрасиво? Что делать"
Необросшая тропинка удивила дворнягами. Они шли по делам - то понуро плелись, а то передвигались рысью – одна хромая, другая белая, а третья никакая. Вот я иду и замечаю их трясущиеся шерстистые бока. Это не значит ровным счетом ничего. Кроме того, что вороны стали реже залетать мне в рот. *** По автобусной остановке бродит всклокоченная желтоволосая женщина. Она похожа на клоуна Олега Попова, у которого поехала крыша – лохматая, волосы дыбом, и в смешных клетчатых штанах. Это напоминает стеб. Но нет – женщина-клоун степенно погружается в транспорт. Едет на работу. *** Девушка смотрит на номер удаляющегося автобуса. У нее двоится в глазах. Заплывает, но не хлещет. Из горла лезет резкий вдох, и еще один резкий, и чуть короче, и чуть длиннее. Голосовой кордон их не пускает. А они не знают - трепещут, хотят вытолкнуть друг друга, родиться, наконец. «Врешь, не возьмешь», - думает она и закуривает сигарету. *** Внутри у него полость, он – полый, как картонная кукла. И поэтому глаза у него жадные, ловят все движения вокруг, а внутри болит и ноет пустое место. «Пустое место, мать твою, заткнись», - говорит он пустому месту. Но оно его не слышит, потому что у пустых мест нет ушей. *** Утром слушаю что-то рвущее. Так получается. Что включилось, то включилось. Я потом иду в солнце, надо иногда ходить в него, любоваться – искать бесплотные внутренности – сердце, как железный дровосек, а заодно и мозги, как Страшила. Если дерьмо случается, значит, случаются и чудеса.
@музыка:
A Silver Mt. Zion - Broken Chords Can Sing A Little